"Поступки не жизнь, но лишь способ
                            расходовать силы..."
                                                  Артюр Рембо.

     У  Иллариона Фёдоровича была тайная и необыкновенная меч-
та. Нет, не подумайте сразу же, что Илларион Фёдорович  -  для
краткости мы будем звать его И.Ф.  - стоял на  пороге  безумия
или,  тем  паче,  безнравственности;  ведь каждый из нас имеет
право на невероятное желание, даже самое невероятное  (скажем,
начальник  И.Ф.,  прелюбезнейший  Лев Александрович, частенько
поминал, что его высшим  счастием было б обладание виллой где-
то в Американской Флориде). Тем более, что желание И.Ф. - если
бы!  - было не столь уж неисполнимым.  Короче,  хотел он белую
лошадь.
     Объяснить, зачем в самом  Санкт-Петербурге  примерному  и
небогатому чиновнику, да первого  (уж!)  департамента  Сената,
непременно требуется белая скаковая кобылка-с...  э-э-э, рыса-
чок,  -  объяснить  это протрезвлённому уму почти недостижимо.
Однако ж И.Ф. искренне, почти не стыдливо, бережно лелеял свою
мечту, живя, конечно, не слишком стеснительно, но и не обреме-
няя себя; неженатым и без каких-либо вредных привычек, и, про-
ходя гуляючи по набережным, нет-нет да кидал навстречу тяжёлым
водам столичных канальцев - "Вот-с, в отставку выйду - кобылку
белую  куплю..." - провожая непримеченным взглядом барышень на
мостках, если погода была хороша. Для чего и старался регуляр-
но отложить с этой целью - ну,  как получится, - три-пять цел-
ковых. В голове  И.Ф. раздавалось упоительное ржанье, а барыш-
ни, разглядев-таки помутнённый  мечтою взор тощего в шинельке,
но с обрюзгшей физией уже - хихикали.
     В тот  перевернувший  будущее  И.Ф.  день  оный проснулся
раньше обычного и,  от странности такой почесав затылок,  при-
помнил, как вчера ему пришла бумага, преважная -  в непосредст-
венной связи с последним указом Его Императорского - и отписал
необычность пробуждения,  как-то и сна - что? не вспомнил... -
на сей служебный счёт. За оставшееся  время прохватив взглядом
вчерашние "Ведомости" и неторопливо покинув комнаты,  И.Ф. вы-
шел на мостик,  уставился на затуманенное раннее майское  сол-
нышко, предвкушая грядущий погожий день - и во-время поспел на
службу. Всесторонне  проникающее в душу поскрипывание перьев и
вовсе умаслило настрой.
     И тут  И.Ф. осознал всеобщее внимание к  нему.  "Боже,  -
мелькнуло, - да никак в гардеробе я забыл ли чего?" - мысленно
ошаривал он себя по поверхности. И уже медленно краснел, когда
стремительно вошёл Лев Александрович, протянув руки  навстречу
- "Милый мой господин  Старосвятский  (фамилья  И.Ф. - Старос-
вятский) - как я нуждаюсь поздравить счас Вас!"
     В последующие двадцать минут душа  И.Ф. многократно пере-
вернулась, словно паяцы-циркачи, -  но с не в пример благород-
нейшими намерениями.  Лошадки необъятным табуном взмыли в небо
сквозь седую пыль ставропольской степи,  сбив дыханием иней на
травах, пронизывая простынь облаков,- и первая, белее департа-
ментской бумаги, жемчужным копытом сверкнула  И.Ф. в лоб. Нас-
ледство!  Двоюродный  дядя покойной матушки, влиятельный Нефё-
дов, скончался  накануне и не забыл кузину,  в том завещании -
из миллионов, но пятьдесят пять тысяч - по Старосвятскую. А он
единственный остался! За что такое счастье вдруг!
     Важнейший управительный лист вдохновенно уложился за пол-
дня, протягиваясь  нитью путеводной из клубка небылиц,  неожи-
данно способных приключиться с каждым; судьба благоволила делу
И.Ф., и по слухам враз дозналось, что ранг повысят ему - вещь,
бывшая намедни отдалённой.  Все поздравляли;  зависть  морской
пеной  щекотала  его пятки - их зависть - "Вот где счастье бю-
рократа!"
     Дальше закрутилось,  аж дух защемило, и крестики на купо-
лах брызгами позолоты выстлали призрачную дорожку  в грядущее.
С нарочным  прислана была открытка от графа,  сенатора  М-ева,
душеприказчика покойного Нефёдова; граф выражал почтенье и со-
чувствие, а также - виделось И.Ф. - и восхищение.
     "Нефёдов!  -  погружаясь в грёзы он следовал к указанному
сроку.  -  А я - Фёдорович. Лошадка! Но где я поселю её? Какое
чудо. Будто б сон!"
     Наследников к сенатору собралось даже много; повязки чёр-
ные, чепцы так оттеняли траур, что И.Ф. вдруг на секунду усом-
нился, что его счастье близко. Но  - радость! - граф сам подо-
шёл к нашему другу, средь скопищ слов о горе  И.Ф. узнал о за-
боте:  в родном департаменте сказали  графу, что Старосвятский
столь любезно исполнителен, что чаянья его в работе  -  просто
майский цвет,  -  и столоначальники премного благодарны.  И.Ф.
было уж себя не помнил,  и лик его чуть...  нет,  радостью  не
озарился,  он  держал  себя  в  руках,  а в голове лишь крути-
лось-вертелось, что нельзя прошлым пасмурным летом подобрал он
подкову, на Мойке прям, подобрал - вот и удача подобрала его.
     Домой он снова пустился пешком  -  не  осознал  богатства
глубиной души, да ведь и близко, - не чуя уж ног...
     "Нефёдов! А я - Фёдорович!"
     Вдруг... застыл.  Шинель  затрепетала на весеннем ветру и
редкая озябшая звёздочка кольнула прямо в глаз,  неведомо  как
отразившись  на  ряби реки.  Пот холодной каплей смочил справа
бровь.
     "Боже милостивый... Я - Фёдорович, он - Нефёдов. Не-Фёдо-
рович, значит.  Боже!  Как бы кто догадается... не видать. Ло-
шадка моя милая!"  -  заорал внутренне, почти в голос Илларион
Фёдорович Старосвятский и опрометью кинулся в пристанище своё,
многоэтажным каменным ликом упершееся в щёки мостовой.
     Так завершился этот день.
     Следующее утро  ознаменовалось  головной болью и ужасными
думами. Но кругом было  ясно,  все так благожелательствовали и
вновь свидетельствоввали почтение  И.Ф.,  что уже к двум часам
пополудни только маленький червячок  беспокойства  прятался  у
него где-то пониже левых рёбер; маленькая холодная бусинка, не
помешавшая чинно окончить очередные задания. И И.Ф. решился.
     Да, понимал он в чём-то, что этот поступок бесчестен. Да,
должен был пойти он к графу и изложить  подозрение, признаться
в  страшной  догадке своей и отдаться на волю судьбы, так под-
секшей его испытанием.  А потом лишь поведать о светлой мечте,
столь достойной чистого сердца - будь что будет!  - про белого
рысачка. Так ведь, кажется, должен примерный чиновник...
     Но - ну как?! - "А вдруг не заметят? Всё же? Это так надо
увидеть,  что корень один, а приставочка "не" есть. Надо высо-
кую жилку иметь, с творчеством подойти." - Не похвалиться, эх,
ему сей способностью,  с которой впору в сенате сидеть.  -  "У
кого бы другого поймал - не позволил бы!"
     И решил Старосвятский, что следует ему торопиться.
     На церемонии был  И.Ф. тих и покорен,  и искреннейшая те-
перь печаль омрачала чело его с напомаженной прядью  под влаж-
ным майским дуновением. Дважды столкнулись они с графом, обме-
нялись приветствиями, и ключ для разговора положен был к приг-
лашению по форме. Никто ныне не сомневался, что сенатор благо-
волит  Старосвятскому, и  не  омрачённая  никакими  пятнышками
карьера стала набухать для стремительного взлёта вверх.
     И не до прогулок стало  И.Ф. по всё более накаляемым сол-
нышком  набережным, не разглядывал он по обыкновению оживлённо
чирикающих воробышков  -  а меж делами и визитами лишь успевал
замедлить взгляд на породистых бабках и гривках белых графских
да княжеских, но ненадолго, так что не замечался влажный блеск
пристальных глаз его и бледных губ,  повторяющих заветные сло-
ва.
     Сенатор  М-ев  действительно отметил щепетильную и в меру
разумную исполнительность своего нового знакомца,  тем  более,
что  в департаменте  с в о и  всегда нужны  -  и был вполне не
прочь облагодетельствовать  жаждущего. На странности  вниманья
он не обращал - да у кого их нет! Короче, когда Старосвятского
впору потянуло на откровения, граф  с фривольным  любопытством
выслушал его  без сомнения достаточно выношенную мечту и, при-
губляя шампанское, утвердительно бросил, оборачиваясь станом к
супруге генерал-губернатора:
     - Это что ж, да, мысль дельная, подсобим-с...
     И.Ф. был вне себя от счастья!  За истекшие пару недель он
фактически похоронил  на самом дне своём ужасное открытие о...
несоответствии;  теперь просто груды венков возложил он душев-
но, ощутив персону свою символом, памятником во имя мечты - не
замечая, что таковая аллегория словно и погребла его; нет-нет,
здесь траур - только привязка к причине благодетельного рока.
     Решение  вступило  в  силу. Не знал, не хватало  фантазии
И.Ф.,  как отблагодарить высоту души графа, а в результате всё
больше мелькал да появлялся перед глазами его;  и уже поползли
слухи было, да, мол, Старосвятский  - завзятый лошадник, цени-
тель,  хоть  давеча  был и не богат;  к тому же будто и сам он
графу услугу оказал какую тайную...  мало сказать, что пример-
нейший  чиновник. Вот что творилось за спиной и по бокам этого
чудаковатого,  поглощённого мыслию своей человечка,  так вдруг
приобретающего роль лица значительного. А И.Ф. уж совсем ниче-
го не замечал.
     Не заметил он и как появилось кругом  множество так назы-
ваемых приятелей, спешивших не оставить без участия  графского
любимца.  Не выходя из блаженной задумчивости, выслушивал И.Ф.
просьбы и рекомендации, по-светски выбалтывая их графу - а за-
сыпая, в тревоге подбегал к краю пропасти  -  "Не-фё-дов..." -
неслось из неё жарким эхом. Чрез руки И.Ф. стали записки попа-
дать в Сенат. И граф разок-другой отметил полезность господина
Старосвятского.
     Так, как-то  будучи  с племянником своим на одном замеча-
тельном конном заводе, припомнил  М-ев  мечту знакомца-чудака,
столь  непосредственно  вошедшего в хитросплетенья важных дел.
На белого отличного коня упал опытный взгляд  -  и ржание, на-
верное,  долетело  до департаментского гула. Но подарить...  -
нет, нет подозренье  не  должно  у  Старосвятского  случиться,
сколь значим стал силуэт его. Довольно будет  совета да помощи
в покупке, а также ещё - места для приобретения сего в конюшне
графа! Распоряженья отданы, меж делом.
     Тот день для  И.Ф. стал словно новой вестью о наследстве.
Нет, больше. Описать нельзя пронесшиеся  праздничным колоколь-
ным боем изумление, восторг и бездну благодарности, едва умес-
тившиеся  в утлом мирке Иллариона Фёдоровича, -  благодарности
ко всем чинам  и титулам, так  поддержавшим  и  осчастливившим
его, к коллегиям, кабинетам, комитетам,  ко всем разнообразным
канцеляриям и департаментам, и высокому пресветлому  Сенату, и
уж  самому  Его Императорскому, кое наслышано уже, наверное, о
примернейшем и почтительнейшем слуге своём,  который  с одной-
единственной заветнейшей... и вот она исполнилась!
     Долго, невыразимо долго не мог уснуть И.Ф. накануне своей
праздничной минуты,  безумными фантазиями  разгоняя вязкие су-
мерки наступающих белых ночей.  Вот едет он за... Вот получает
снежной  белизны  коня.  Белые простыни облаков...  Вот  белою
хрусткой бумагой обёртывает ему копыта, пегасу. Большие глаза,
поражающие мудростью, чуткие ноздри дрожат, грива - как аглиц-
кая щётка для зубов. Что человек! Один лишь волос конский тол-
ще нити жизни. И поведёт он его графу показать. Как добр граф!
В конюшне его будет это чудо жить - о,  сам бы И.Ф. был счаст-
лив жить в его конюшне.
     И утро наступило мимоходом,  но почему-то мутное, пасмур-
ное что-то,  того и гляди прыснет дождь.  И.Ф. чуть замешкался
вначале, поехал - рысачок-с! - сонно; с конюхом графа уже зна-
ком был; да, жеребец на славу, конь блед, налюбоваться И.Ф. не
мог, хоть и устал внезапно;  оплата сделана;  не верится никак
всё, всё будто ждал ещё чего-то, всё смешалось.
     Отправился И.Ф. к графу.
     Но нет его.  В Сенате он.  на заседании быть-с должен.  -
"Поедемте в Сенат!  Коня с собой." -  "Зачем  же,  сударь?"  -
"Нет, он мой! Я графу показать его обязан." Нельзя ж не выпол-
нить сей праведный обет.
     И с  белым  рысаком подъехали к Сенату.  На миг мелькнуло
солнышко,  а в этом  просветленье  -  "Не - фёдов."  Вздрогнул
конь, И.Ф. побелел. Нет, непременно надо.
     С конём - и во дворец?
     (Для денег  нет преград.) Где это заседанье?  Исполнилась
мечта, явился звёздный час; вот звон копыт по мраморному полу,
глухой стук по коврам, бесстрашно - по паркету. На лицах изум-
ленье, даже ужас  (гасимый, впрочем, вновь деньгами, богатство
- теперь средство), уваженье. - "Сенатор М-ев? Здесь."
     На цыпках Старосвятский приблизился к двери, чуть раство-
рил  и в щелку заглянул. На долю минуты нечто  непривычно гиб-
кое, сквозяще-осторожное возникло  в его тощей с мешковатостью
фигуре, и серое, лишь заострённое при неприметности своей лицо
его в одно мгновенье озарилось  проникновенным вниманием. Кру-
гом тонких белесых губ образовались морщинки устремления, про-
рыва,  волненье приподняло брови,  сгладило помятую опухлость,
след бессонной ночи,  но в глазах неукротимо обозначилась глу-
бина духовного озарения, редкого, воистину трагичного по чело-
вечности своей.  Рука, обратившись назад, поманила слугу, сми-
ряющего царственное животное.
     Илларион Фёдорович распахнул дверь, гул в зале смолк, се-
наторы все обратили взоры на вошедшего. Вновь  обострённо-сле-
пой блеск глаз И.Ф. нащупал графа М-ева.
     - Господа! Будьте милосердны. Я - не Нефёдов, да-да, вов-
се не Нефёдов.
     С сумасшедшим ржаньем в зал Сената ворвался белый конь.